Неточные совпадения
Мне как-то раз случилось прожить две недели в казачьей станице на
левом фланге; тут же стоял батальон пехоты;
офицеры собирались друг у друга поочередно, по вечерам играли в карты.
Людей в ресторане становилось все меньше, исчезали одна за другой женщины, но шум возрастал. Он сосредоточивался в отдаленном от Самгина углу, где собрались солидные штатские люди, три
офицера и высокий, лысый человек в форме интенданта, с сигарой в зубах и с крестообразной черной наклейкой на
левой щеке.
Караул построился в две шеренги по правую сторону пристани,
офицеры по
левую.
Подойдя к месту шума, Марья Павловна и Катюша увидали следующее:
офицер, плотный человек с большими белокурыми усами, хмурясь, потирал
левою рукой ладонь правой, которую он зашиб о лицо арестанта, и не переставая произносил неприличные, грубые ругательства. Перед ним, отирая одной рукой разбитое в кровь лицо, а другой держа обмотанную платком пронзительно визжавшую девчонку, стоял в коротком халате и еще более коротких штанах длинный, худой арестант с бритой половиной головы.
На этом бильярде
Лев Николаевич в 1862 году проиграл проезжему
офицеру тысячу рублей и пережил неприятную минуту: денег на расплату нет, а клубные правила строги — можно и на «черную доску» попасть.
В состав военно-полевого суда входят местные
офицеры по назначению начальника острова; военно-судное дело вместе с приговором суда посылается на конфирмацию генерал-губернатору.
Высокий, немного сутуловатый пехотный
офицер, натягивая на руку не совсем белую, но опрятную перчатку, вышел из калитки одного из маленьких матросских домиков, нагороженных на
левой стороне Морской улицы, и, задумчиво глядя себе под ноги, направился в гору к бульвару.
— Он меня дерзнул! — кричит мясистый друг, крепко качая голову писаря
левой рукой, которою он обхватил его. «Дерзнул» — значит ударил. Мясистый друг, сам из унтер-офицеров, втайне завидует своему испитому другу, и потому оба они, один перед другим, щеголяют изысканностью слога.
Офицер, провожавший Хаджи-Мурата, передал Ивану Матвеевичу приказание начальника
левого фланга принять Хаджи-Мурата и, дозволяя ему иметь сообщение с горцами через лазутчиков, отнюдь не выпускать его из крепости иначе как с конвоем казаков.
Я вскочил со стула,
левой рукой схватил груду кредиток у
офицера, а его ударил кулаком между глаз и в тот же момент наотмашь смазал штатского и положил в карман карты Асамата вместе с остальными деньгами его товарища. Оба полетели на пол вместе со стульями. Архальский соскочил как сумасшедший и ловит меня за руку, что-то бормочет.
Легким танцующим шагом с набережной Санта Лючия идут маленькие серые солдатики, мерно стуча ногами и механически однообразно размахивая
левыми руками. Они кажутся сделанными из жести и хрупкими, как заводные игрушки. Их ведет красивый высокий
офицер, с нахмуренными бровями и презрительно искривленным ртом, рядом с ним, подпрыгивая, бежит тучный человек в цилиндре и неустанно говорит что-то, рассекая воздух бесчисленными жестами.
Батальонный остряк, унтер-офицер Орлякин, обедая со своим взводом, бывало, откладывал свой хлеб,
левой рукой брался за ухо, а в правой держал ложку и, хлебая щи, говорил: «По-юнкерски, с ушком».
— Ну, право, ты не француз! — продолжал толстой
офицер, — всякая безделка опечалит тебя на несколько месяцев. Конечно, досадно, что отпилили твою
левую руку; но зато у тебя осталась правая, а сверх того полторы тысячи франков пенсиона, который тебе следует…
— То-то и дело, что нет — провал бы ее взял, проклятую! Так и есть! конная артиллерия. Слушайте, ребята! если кто хоть на волос высунется вперед — боже сохрани! Тихим шагом!.. Господа
офицеры! идти в ногу!..
Левой, правой… раз, два!..
Сгоряча Рославлев едва почувствовал, что ему как будто бы обожгло
левую руку; он подъехал к гусарам, и первый
офицер, его встретивший, был Зарецкой.
Когда вошел в казначейскую комнату Николай Фермор, «косоротый» придержал его, пока два случившиеся здесь
офицера вышли, а потом предложил ему для учинения расписки казенную книгу, а когда тот расписался в получении следовавших ему казенных денег (кажется, что-то около сорока рублей), тогда казначей подал ему эти деньги и затем, спустя
левую руку в стоявшую возле него корзину, подал пачку ассигнаций, перетянутую желтою бумажною полоской.
Хотя Осел, воспользовавшись первым же случаем, подвиги Топтыгина в лучшем виде расписал, но
Лев не только не наградил его, но собственнолапно на Ословом докладе сбоку нацарапал: «Не верю, штоп сей
офицер храбр был; ибо это тот самый Таптыгин, который маво любимова Чижика сиел!»
— У Полянского очень хорошая лошадь, я не спорю, — говорила Манюся Никитину, указывая глазами на
офицера, ехавшего рядом с Варей. — Но она бракованная. Совсем уж некстати это белое пятно на
левой ноге, и, поглядите, головой закидывает. Теперь уж ее ничем не отучишь, так и будет закидывать, пока не издохнет.
— Хорошо, ступай. А ты, эй! Тит! сейчас с Ильей Антипычем (так назывались остатки морского
офицера, задержанные в Москве вестью о кончине
Льва Степановича) в доме все по описи прими, слышишь.
Наконец, вдруг, как будто надежда блеснула в глазах его, он двинулся с места с
левой ноги, ступил три шага как только мог ловче и даже пристукнул правым сапогом, как делают солдаты, подойдя к подозвавшему их
офицеру.
На правом пели преимущественно взрослые воспитанники семинарии; на
левом — кое-кто из учителей,
офицеров, гимназистов, чиновников.
— По счастию, оно далеко… Вызовите всех наверх, — обратился капитан к вахтенному
офицеру, — убирать паруса и спускать брам-стеньги и стеньги, ставить штормовые паруса и лечь на
левый галс [На
левый галс, то есть таким образом, чтобы ветер дул в правую сторону корабля. Этим способом можно уйти от центра урагана.].
К восьми часам утра, то есть к подъему флага и гюйса [Гюйс — носовой флаг [на военных кораблях поднимается во время стоянки на якоре]. — Ред.], все — и
офицеры, и команда в чистых синих рубахах — были наверху. Караул с ружьями выстроился на шканцах [Шканцы — часть палубы между грот-мачтой и ютом.] с
левой стороны. Вахтенный начальник, старший
офицер и только что вышедший из своей каюты капитан стояли на мостике, а остальные
офицеры выстроились на шканцах.
Через несколько минут баркас пристал к
левому борту «Витязя», и Ашанин, несколько смущенный и взволнованный, ступил на палубу «Витязя», встреченный вахтенным
офицером.
По обе стороны палубы, от шканцев до бака, стояла, выстроившись в две шеренги, команда; на
левой стороне шканцев выстроился караул, а на правой —
офицеры, имея на правом фланге старшего
офицера, а на
левом кадета Ашанина.
Иван Ильич трясущимися руками взялся за лопату. Вдруг за холмом затрещали выстрелы, послышалась частая дробь подков по шоссе. Пригнувшись к шеям лошадей, всадники карьером скакали назад.
Офицер держал повод в правой руке, из
левого плеча его текла кровь.
На фоковые и гротовые брасы на правую, на крюйсельные брасы на
левую, на контра-брасы на
левую, командует старший
офицер.
Направо и налево тянулись узкие обеденные столы. За
левым сидели два купца и
офицер и пили пиво. На дальнем углу правого стола действительно пил чаи пассажир с крестом на шее.
Наших беллетристов мы успели поглотить если не всех, то многих, включая и старых повествователей и самых тогда новых, от Нарежного и
Полевого до Соллогуба, Гребенки, Буткова, Зинаиды Р-вой, Юрьевой (мать А.Ф.Кони), Вонлярлярского, Вельтмана, графини Ростопчиной, Авдеева — тогда «путейского»
офицера на службе в Нижнем.
На террасе сидит Машенькина maman, женщина добрая, но с предрассудками; взглянув на взволнованное лицо дочери, она останавливает на мне долгий взгляд и вздыхает, как бы желая сказать: «Ах, молодежь, даже скрыть не умеете!» Кроме нее на террасе сидят несколько разноцветных девиц и между ними мой сосед по даче, отставной
офицер, раненный в последнюю войну в
левый висок и в правое бедро.
— Ваше превосходительство! В 38
полевом подвижном госпитале состоит 98 больных, из них 14
офицеров, 84 нижних чина!..
Наутро мы приехали в Харбин. Здесь настроение солдат было еще более безначальное, чем на позициях. Они с грозно-выжидающим видом подходили к
офицерам, стараясь вызвать их на столкновение. Чести никто не отдавал; если же кто и отдавал, то вызывающе посмеиваясь, —
левою рукой. Рассказывали, что чуть не ежедневно находят на улицах подстреленных
офицеров. Солдат подходил к
офицеру, протягивал ему руку: «Здравствуй! Теперь свобода!»
Офицер в ответ руки не протягивал и получал удар кулаком в лицо.
Этот
офицер, штабс-капитан Святополк-Мирский, прикомандированный к 1 читинскому казачьему полку, раненый в кисть
левой руки во время японских событий, был послан генералом Мищенко, действующим в так называемом, восточном отряде, на разведки в тыл неприятеля с одним казаком.
На одной из наших батарей, попавшую на позицию, к которой японцы пристрелялись, выбыли из строя все
офицеры, начальство принял унтер-офицер, у которого уже была оторвана кисть правой руки — он, кое-как перевязав её рукавом рубахи,
левой рукой работает над орудием, пока не падает мёртвым, сражённый шрапнелью. Тут же на полях Вафангоу выказалась во всём своём блеске доблесть русской женщины — сестра милосердия г-жа Воронова под градом пуль, спокойно сидя на коне, распоряжалась действиями санитаров.
По
левую сторону его, немного подавшись назад, стоят, не изгибаясь, два
офицера.
Офицер не отвечал ничего, но кивнул дружески в знак согласия, остановил своего коня, неуклюжего и неповоротливого; потом, дав ему шпоры, повернул к
левой стороне кареты, наклонился к ней и осторожно постучался пальцами в раму. В ответ на этот стук выглянуло из окна маленькое сухощавое лицо старика со сверкающими из-под густых бровей серыми глазами, с ястребиным носом, в парике тремя уступами, рыже-каштанового цвета, который, в крепкой дремоте его обладателя, сдвинулся так, что открыл лысину вразрез головы.
— Пожалуй, вот случай с моим товарищем по полку, тоже бывшим поручиком павлоградского полка ван Бениненгеном. Его спас от смерти висевший у него на груди большой эмалированный крест. В кавалерийской атаке японский
офицер нанёс ему удар саблей, но удар пришёлся по кресту и был так силён, что вся эмаль с креста слетела, но это препятствие сделано то, что сабля соскользнула и у ван Бениненгена оказалось лишь разрублено
левое плечо, а иначе бы была разрублена вся грудь…
Так один
офицер, получивший две пулевых раны в
левую кисть руки, навылет, сам перевязал себе рану и не только остался при своей части, но и после окончания дела не пожелал идти на перевязку, что обыкновенно сопряжено всё же с некоторым служебным отличием.
Начались отдельные стычки в разных местах: войска храбростью заслужили удивление Наполеона:
офицеры и солдаты «дрались как
львы», но их частные усилия гибли бесплодно, и битва к концу дня окончательно была проиграна.
Стража с
офицером, вновь наряженным, вошла. Роза в безумии погрозила на них пилою и голосом, походившим на визг, заговорила и запела: „Тише!.. не мешайте мне… я пилю, допилю, друга милого спасу… я пилю, пилю, пилю…” В это время она изо всех сил пилила, не железо, но ногу Паткуля; потом зашаталась, стиснула его
левою рукою и вдруг пала. Розу подняли… Она… была мертвая.
Во-первых, целые кварталы деревянных домиков, где жили железнодорожные служащие,
офицеры, военные и гражданские чиновники; во-вторых, дом командующего войсками — обширное деревянное строение, железнодорожная больница, здание
полевого штаба и, наконец, пакгаузы, где хранились запасы как специально-военные, так и продовольственные.
Таким «новичком» в описываемом нами спектакле был молодой гвардейский
офицер, Петр Карлович Гофтреппе, блондин с небольшими усиками на круглом лице, которые он усиленно теребил
левой рукой, а правой то и дело поднося к глазам огромный бинокль, целую систему астрономических труб, годных скорее для наблюдений небесных светил, нежели звездочек парусинного неба.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что-то на вопросы
офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое-то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска
левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что́ делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с
левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский
офицер.
Левый фланг… — тут
офицер остановился.
Объехав всю линию войск от правого до
левого фланга князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб-офицера, всё поле было видно.
— Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? — спросил он, ища кого-то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия
левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) — Я вас, кажется, просил, — обратился он к дежурному штаб-офицеру.